Две свободы
Понедельник, 12 июля 2010, 14:32:14
Театр Актеры зритель
Иван Кузнецов
Внешняя свобода актера всегда является следствием его внутренней свободы!
Нередко, посмотрев спектакль, зрители рассуждают об игре актеров: «Вот тот сегодня был сильно скован, а этот, наоборот, излишне развязан!». На самом деле, речь идет не о примитивной скованности или, допустим, развязаности, а более фундаментальных понятиях – о внешней и внутренней свободе актера! Актера, частности, и личности человека, в целом!
Те, кто постарше, помнят еще, канувшие в лету пресловутые партийные собрания. Вот сидит человек, раскованный, не стесненный в движениях, непринужденно беседующий с соседями. Приятно посмотреть! А вот его зовут выступить! Что же мы видим! Зажатость, косноязычие, прерывистое дыхание, пот на лбу, бегающие глаза, полное напряжения всей мышечной системы от пяток до затылка!
Если актер плохо понимает, что от него требуется –внутренняя несвобода - то, это неизбежно приводит к несвободе и внешней – или к зажатости, или к расслабленности на сцене
В чем же причина, столь резкой перемены! Все очень просто, на самом деле! Человек не готов или не может, по разным причинам, сказать то, что он на самом деле думает и чувствует! Врет человек, условно говоря! Внутренне – не свободен! От того в нем и внешние напряжения столь велики! Несвобода внутренняя неизбежно порождает несвободу внешнюю! Это каждый в себе чувствует, когда врет, не важно, как врет, где и по какому поводу! В том числе, и на сцене, особенно!
Внутренняя свобода — это всегда УВЕРЕННОСТЬ в том, что ты делаешь! Это знание и внутреннее понимание исходного драматургического материала, это однозначное осознание режиссерской задачи, это отточенность актерских приемов, отсутствие каких-либо творческих колебаний, это полная убежденность в необходимости играть именно так, а не иначе. Проще говоря, только полное, комплексное ЗНАНИЕ дает уверенность в своих силах, а уверенность, в свою очередь, порождает внутреннюю свободу, а уже внутренняя свобода находит свое выражение и в свободе внешней, в физическом поведении актера на сцене, в пластике его тела, в органике движений, в эффектных жестах, в самой сценической речи, наконец.
И ровно наоборот, если актер не уверен в актуальности предложенной ему драматургии, плохо понимает, что от него требует режиссер, не видим достаточных условий для применения наработанных навыков, колеблется, играет одну и ту же сцену, сегодня так, завтра этак – такая внутренняя несвобода неизбежно приводит к несвободе и внешней, что всегда выражается на сцене или в скованности и зажатости, или излишней расслабленности. Это всегда четко видно, в том числе и из зрительного зала!
Актер до конца свободен только тогда, когда он хорошо знает все, что касается его роли, когда он до конца убежден в необходимости именно этих слов, этих поступков, этих объектов внимания. У него и тени сомнения не должно быть, что он ведет себя на сцене не так, как нужно. Абсолютная внутренняя убежденность — вот истинный источник внутренней, а следовательно, и внешней свободы актера. Нет этой убежденности — ненужными становится и все остальное!
И как бы актер ни старался за внешней зажатостью или, наоборот, развязностью скрыть свою внутреннюю беспомощность, ни один мало-мальски требовательный зритель не согласится принять эти около актерские ухищрения за настоящую сценическую свободу.
